Аквариумные рыбы
Так прошел первый день
Так прошел первый день или, лучше сказать, первый вечер. Уже на следующее утро я был крайне поражен, взглянув на одну из самочек: яйцеклад ее, в виде маленького крючочка, обыкновенно едва заметный, в одну ночь вытянулся до того, что зашел за хвостовой плавник и волочился по дну; цветом и формой он стал походить на тонкого навозного червя, полежавшего некоторое время в воде, и наполнился чем-то красным, не то сгустками, не то жилками крови. Плавая, самочка старалась держаться больше дна и, проплывая над раковиной, приближала свой яйцеклад к моллюску, вероятно, для того, чтобы он мог втянуть в себя или выпускаемые яйцекладом икринки, или, может быть, даже и сам яйцеклад с помощью вышеупомянутого обсаженного бородавочками отверстия. У меня, по крайней мере, явилось такое предположение вследствие некоторых наблюдений. Во-первых, я заметил, что при взбалтывании находящейся на дне мути все частицы ее, расположенные вблизи бородавочного отверстия, быстро устремлялись в это отверстие, как в водосточную трубу. Во-вторых, когда я приводил раковину в такое положение, при котором задняя часть ее высоко поднималась над поверхностью дна, то горчаки до тех пор не отплывали от нее, пока она не раскрывала своих створок. Тогда они начинали щипать ее за выдающуюся, ниже бородавчатого отверстия, часть епанчи, как бы давая этим знать моллюску, что ему следует опустить раковину пониже. И действительно, повинуясь их желанию, моллюск подвигался вперед и опускал раковину до тех пор, пока бородавчатое отверстие ее не приходилось почти на уровне дна. Бывали, однако, и такие случаи, что выведенный из терпения моллюск вдруг сразу сжимал раковину и пускал из верхнего (близ порошицы) отверстия ее такой ток, что рыбы мгновенно отскакивали от нее, а попавшие в ток частицы подбрасывались на 4—5 вершков в вышину.
С самчиком в то же время происходило также нечто особенное. Он постоянно находился в какой-то тревоге, метался во все стороны, гонялся без устали за самочкой, ни на минуту не покидал ее, ласкался к ней, увивался; приближаясь же к раковине, он начинал так сильно дрожать, что все тело его трепетало, как осиновый лист; при этом он прикасался отверстием своей клоаки к отверстию епанчи с бородавочками и по временам выпускал даже из себя какую-то бесцветную жидкость, распускавшуюся в воде в виде облачка, подобного тому, которое производит пущенная в воду капля спирта.
В таком положении находилась брачная пара. Вторая же самочка все время оставалась равнодушной и спокойной и, как ни гонялся за ней самчик, яйцеклад ее сохранял по-прежнему вид маленького крючочка. Так прошло дня два. Затем яйцеклад первой самочки начал понемногу уменьшаться, так что дня через три уже значительно сократился, хотя не представлял собой, как прежде, едва заметного крючочка, но доходил до конца заднепроходного плавника.
Согласно описанию Зибольда, встречавшего в яйцекладе у мертвых горчаков, попадавшихся ему на базаре, целый ряд икринок, расположенных в виде четок, я ожидал появления того же и в яйцекладе наблюдаемой мной самочки; но, не видя ничего подобного, я решил, что самочка моя, вероятно, еще не вполне созрела и сократила свой яйцеклад только потому, что не в состоянии еще была выметать икру. Остановившись на этом предположении, я совсем успокоился и готов был ждать следующего года. Каково же было мое удивление, когда, спустя две недели после описанных явлений (замеченных мной в первый раз 12 февраля), яйцеклад у первой самочки вдруг опять удлинился.
Заинтригованный этой неожиданностью, я на другой же день, чуть не с рассветом, засел перед аквариумом и решил до тех пор не трогаться с места, пока не увижу последствий неожиданного явления. Как я, однако, ни смотрел и как ни разглядывал горчаков, кроме прежних описанных выше приемов, я ничего нового заметить не мог. Просидев таким образом часа четыре, если не пять, и потеряв наконец всякое терпение, я уже намеревался уйти, с тем чтобы более в этот день не наблюдать, как вдруг несказанно был озадачен, увидев у самочки внезапно появившееся близ конца яйцеклада утолщение, а в нем что-то похожее на икринку. Утолщение это было очень значительно. Оно вдвое или втрое превосходило толщину самого яйцеклада, а икринка имела форму небольшого рисового зерна и представляла две ясно отличимые части: одну небольшую, желтоватую (цвета сырцового шелка) и другую—более крупную, мутно-белую. Весь же яйцеклад, вместе с утолщением, имел теперь вид початка всем известного болотного растения, палочника, или рогоза (Typha latifolia), причем яйцеклад можно было сравнить со стеблем этого растения, утолщение с яичком — с початком, а конец яйцеклада, суживавшийся чуть не в ниточку,— с сохранившимся от мужских цветов засохшим тором.
